Недавний конфликт в РИПЦ стал еще одним примером серьезного кризиса, переживаемого русским альтернативным православием в последние годы. Разбирая его причины, некоторые обозреватели свели их к двум основным: пагубное влияние "ереси киприанизма" и бюрократическая централизация управления. Подобный подход подразумевает взгляд на Церковь, как на чисто человеческую организацию с игнорированием ее духовной, органической природы. Если церковь – только самодостаточная организация, то устойчивость ее функционирования, действительно, будет зависеть лишь от правильности ее программы и эффективности управления ею. Но если земная Церковь есть организм, притом служебный по отношению ко Христу, то прежде всего, встает вопрос, насколько она соответствует своему такому назначению, то есть, Божьему замыслу о ней? Служит ли она Христу или самой себе? Проповедует ли она своего Божественного Основателя и Главу, или она рекламирует саму себя, как религиозную корпорацию?

Затем, если Церковь есть богочеловеческий организм, встает вопрос о ее внутренней жизни, из которой вытекает ее внешняя деятельность. Чем живут чада церковные: интересами к предметам веры, или церковной политикой, или церковной экономикой? Стоят ли впереди у руководителей интересы пастырства или расчеты суетного политиканства? И в чисто земном организационном плане возникает вопрос: является ли церковь правовым образованием (то есть, в строгом смысле слова "юрисдикцией"), управляемым на основе канонов, или некоей деспотией, управляемой произволом лидеров?

По этим и смежным вопросам попробуем выяснить подлинные, а не надуманные проблемы альтернативного русского православия.

1. Взгляд на Церковь, как на самоценную организацию

В альтернативном православии прочно утвердился такой взгляд (или точнее: подсознательное ощущение, предрассудок), что если Церковь провозглашает себя истинной и оппозиционной по отношению к официальной, то это избавляет ее от обязанности служения Христу. Истинная Церковь, будто бы, должна жить для себя, заботиться только о себе и хранить саму себя, - в этом видится вся ее роль в земной жизни. А под Церковью разумеется только своя собственная иерархическая группа. Такое умонастроение определяет главное направление деятельности альтернативного православия. Слова Христа: идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа (Мф. 28, 19), и будете мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли (Деян. 1, 8), совсем не принято хотя бы в какой-то мере прилагать к себе и к современной Церкви.

В современной России задача христианской миссии имеет особую актуальность. Прекращение религиозных гонений около двадцати лет назад открыло широкие возможности для проповеди, которыми пользуются все конфессии. Официальное православие до недавнего времени проповедью среди неверующих занималось мало и неэффективно, подменяя проповедь торговлей крещением и другими требами. Эта торговля способна лишь оттолкнуть от Церкви религиозно одаренных людей и завербовать в нее людей, духовно неразвитых. В результате огромное большинство российских протестантов и сектантов рекрутировались из среды бывших малоактивных прихожан МП. Активно наступает и ислам, в том числе среди этнически и культурно русских людей, а также многие секты. В официальном православии сейчас хотя бы осознали необходимость православной проповеди и кое-что начали делать в этом направлении.

В альтернативном же православии эта задача даже не рассматривается как необходимая. Вместо этого там заняты перетаскиванием и переманиванием людей из МП, а также из соседних групп к себе, провоцированием нестроений у соседей и тому подобным политиканством.

В виноградник Божий делатели альтернативного православия идти не хотят, и более того – мешают другим. Но результат оставления проповеди Христа всегда один и тот же – оставление Христом. Размеры взаимных склок, накал ненависти при травле неугодных в этой среде превосходит обычные человеческие конфликты и, кажется, не находит другого объяснения кроме оставления. Вместо привлечения новых членов из неверующих – самопоедание, самоедство групп альтернативного православия, как результат оставления дела миссии. Ведь и сама миссия в любой группе сводится к доказательству пороков официального православия и неканоничности соседних групп альтернативного православия, т.е. к рекламе своей церкви "методом исключения".

Парадоксальным образом взгляд на свою церковь, как самоценную и самодостаточную, легко уживается с провоцированием в ней раскола. Казалось бы, если декларируют свою группу, как единственную "чисто-истинную" (или "истинно-чистую"), то должны дорожить ее единством. Но нет, ту организацию, для рекламы которой употреблялись самые высокие слова, легко сотрясают, когда нужно "вычистить" лично неугодных руководству людей.

В этом смысле неофициальное православие совпадает с официальным в том, что не признавая (или не ощущая) служебного положения Церкви по отношению к Христу, провозглашает первичность и самоценность церковной организации. И там, и здесь само собой подразумевается, что истинная церковь призвана к господству над паствой, а не к служению им, к тому, чтобы брать, а не чтобы давать.

Между тем, само возникновение альтернативной православной церкви (в лице Зарубежной Русской Церкви и греческих старостильников) имело одну цель и одно историческое оправдание. Явить миру православную церковную жизнь, не порабощенную политическими силами и вообще стихиями мира сего, явить церковь, чуждую духа обмирщения. "Симфония" с политической системой и с обществом даже в христианских государствах является нелегкой проблемой для внутреннего состояния церкви. Когда же церковь попадает в условия нехристианского, тем более, богоборческого, государства и общества, ее первейшей задачей является внутренняя свобода от влияния такого мира. Но дух мира сего не сводится к деньгам, насилию или подкупу. Партийность, рознь, конкурентная борьба и гордость за свою партию, - это все тоже исходит не от Отца светов, а от мира сего. И, к сожалению, этот дух мира глубоко проник и в церковную жизнь. Современное альтернативное православие от него не избавляет.

2. Централизм управления и бюрократический стиль власти

Из такого взгляда на церковь вытекает и практический централизм церковной власти, и его духовное обоснование. В истории наглядную иллюстрацию этому явил средневековый папизм с его центральной идеей земного господства церкви во имя Божие, отождествивший правую веру с подчинением папе, а ересь – с неподчинением ему.

Централизм подразумевает, что первичным и важнейшим в церкви является первоиерарх и его административный аппарат (канцелярия, синод), подобно тому, как любая воинская часть начинается с организации штаба вокруг командира. Но церковь – это, прежде всего, парикия, община во главе с предстоятелем евхаристического собрания, епископом – преемником апостолов, как это было с самых древних времен. Дальнейшая иерархическая структура Церкви строилась в порядке взаимного общения разных таких парикий и их предстоятелей, то есть снизу вверх. Синоды, как органы управления поместных церквей, сложились лишь к середине V века в рамках взаимодействия Церкви с Римской империей и как отражение имперских структур (императору и сенату соответствовали патриарх и синод). После крушения последней христианской империи – Российской неизбежен был возврат к древней структуре церкви, как это и произошло в гонимой Русской Церкви в ХХ веке. После прекращения гонений необходимая структура управления должна созреть и естественно сложиться в процессе здоровой церковной жизни, а не копировать искусственно структуры государственных организаций и политических партий.

Бюрократическое начало, поставляющее канцелярию первоиерарха во главу церковной жизни, приносит много духовно негативных процессов, способствует обмирщению церкви. С одной стороны, канцелярия, пытаясь управлять всеми сторонами церковной жизни, подавляет местную инициативу, навязывает не приемлемые для местных условий решения. С другой стороны, она подменяет отношения братства во Христе, которые должны быть между пастырями, - формально-служебными отношениями. Вместо единомыслия и взаимопомощи развивается человекоугодие и карьеризм.

При слабом контроле церковная канцелярия, как и всякая другая мирская, позволяет себе злоупотребления, "двойную отчетность", сбор компромата на неугодных, интриги против них. В руках первоиерарха она может стать мощным средством укрепления собственной власти и подавления всякого инакомыслия.

3. Церковная политика вместо пастырства

Служение интересам своей собственной группы, а не Христу, неизбежно приводит к тому, что все внимание руководства обращается на церковную политику. Она заменяет и внешнее миссионерство, и внутреннее пастырство. Как и во всякой политике, в церковной тоже нет постоянных друзей, а есть лишь постоянные, личные и групповые интересы. Приток людей в каждую группу происходит почти исключительно за счет приходящих из официального православия или из соседних конкурирующих групп. (Аналогичны и направления оттока людей). Используется выгодная конъюнктура, например, ситуация, сложившаяся при унии РПЦЗ с МП, когда был отток несогласных в Зарубежье. Главные усилия обращаются на саморекламу и на очернение конкурентов. Здесь важно не быть, а казаться; не то важно, каковой является церковная группа перед Богом, а как она выглядит в Интернете. Виртуальное пространство в умелых руках прекрасно служит кривым зеркалом, искажая действительность до неузнаваемости. Лилипуты выглядят великанами и наоборот; есть возможность, кого нужно, выставить злодеем, а кого хочется, – исповедником и т.д. Церковная группа, положившая в основу своей деятельности саморекламу, тем самым опирается на ложь, более или менее правдоподобную.

К этому присоединяются поиски политических покровителей и спонсоров, разной степени респектабельности. Борьба с внешними конкурентами своей группы соединяется с борьбой внутри за власть и влияние с потенциальными соперниками. Во всей этой борьбе часто забывают даже простые приличия, а элементарная порядочность и вовсе не считается необходимым качеством пастырей "истинного православия". Последние восемь лет наглядно показали всему миру, сколько злобы и низости выплеснулось из этой среды. Довелось читать в Интернете изумленные отзывы некоторых российских протестантов по поводу отношений между осколками РПЦЗ: "может быть вы и истинно-православные, но при такой взаимной ненависти вас вряд ли можно считать христианами". Проблема именно в том и состоит, что чем больше борются за "чистоту истинного православия", тем меньше в нем остается христианства.

Низкая церковная политика приводит к оставлению данной группы Христом. Последние годы это наглядно показали. Если бы в деятельности осколков РПЦЗ были обыкновенные человеческие грехи, а не грехи к смерти, они не развалились бы так быстро и необратимо. Один из признаков Церкви Христовой, о котором часто вспоминают все православные, это неодолимость Церкви вратами ада. Но раздробление церкви за несколько лет на десяток осколков... Что это, как не признак ее одоленности силами ада, которая вытекает из ее внутренней несостоятельности и богооставленности?

4. Внутренняя политика

Внешнее в христианстве вытекает из внутреннего, внешняя церковная деятельность вытекает из внутренней жизни. В альтернативном русском православии внутренняя жизнь в большинстве далека от удовлетворительной.

Прежде всего, это касается значительной части неканонического священства. Здесь опять свои правила диктует церковная политика. Клирика с каноническими препятствиями к священству (будь ли то перешедший из официальной церкви или рукоположенный "у себя") рассматривают с точки зрения личной преданности, а не пастырской пригодности. А сами канонические препятствия как тот компромат, который дает гарантию надежности клирика. По принципу двойного стандарта: своим людям позволено то, что не позволено чужим.

В каноническом праве Церкви есть каноны, обусловленные определенными историческими условиями, а есть канонические нормы, вытекающие из Нового Завета, которые никак не должны отменяться. Таковы, например, правила о единобрачии духовенства. И вот эти-то правила часто нарушаются в альтернативном православии. В оправдание тому создана целая теория, что монашеский постриг будто бы снимает не только все грехи, но и канонические препятствия к священству. Такая теория не имеет никакого обоснования ни в Писании, ни в Отцах Церкви, ни в канонах, и тем не менее, имеет широкое хождение. Очевидно, что она искажает идею и священства, и монашества и создает лазейку для нарушителей. Но и после принятия и священства, и монашества грехопадения воспринимаются благодушно для "своих". Если человек для начальства "свой", ему нечего беспокоиться: истинная церковь имеет власть вязать и решить все канонические узлы.

Неприязнь к систематическому духовному образованию в альтернативном православии порождает начетчиков, знающих лишь узкий сектор совершенно второстепенных, а зачастую сильно искаженных знаний из области обряда, апокалиптики, "жидо-масоно-ведения" и проч. при полном игнорировании подлинного учения Православной Церкви.

Поощрение лже-пастырства и сектантства (о которых мы уже писали), совершаемое из тех же побуждений мелкой церковной политики, приводит к полному расстройству церковной жизни.

Общее отсутствие системы подготовки и воспитания духовенства, ставка вместо этого на беглых и случайных людей по сиюминутным расчетам, не дает перспективы роста и укрепления церковной организации, обрекает ее на вырождение. Использование своего духовенства лидерами групп в целях междоусобной борьбы приучает клириков к интригам и карьеризму и другим негативным качествам, весьма далеким не только от исповедничества, но и просто честной и порядочной жизни, приличной всякому христианину.

Все это в конечном счете приводит к воспитанию фарисейского типа благочестия, заквашенного на лицемерии. Слишком велик разрыв между тем, что декларируется (традиции новомучеников и катакомбной церкви) и тем, что осуществляется в действительности. Не замечать этот разрыв невозможно. Но вместо признания своих церковных грехов мы отовсюду слышим заклинания о своей исключительной каноничности и законности и о неканоничности и безблагодатности прочих православных церквей и "осколков". Это внушение и самовнушение еще более отягощает проблему. И мы видим много примеров, как вся эта система церковной политики постепенно, но неотвратимо портит всякого христианина, давшего вовлечь себя в нее. Люди на глазах обретают ту фарисейскую закваску лицемерия, которой не имели прежде.

5. Истинная Церковь более показывается, чем доказывается

В 9-м члене Символа веры мы исповедуем свою веру во Единую Святую Соборную и Апостольскую Церковь. Такая вера не есть слепая и бессмысленная; она имеет внутреннее убеждение и подкрепляется внешним знанием. Внутреннее убеждение основано на личном опыте литургической жизни в Церкви. Внешнее знание церковной истории и богатого наследия Вселенской Церкви подтверждают веру в Церковь, как основанную и водимую Христом.

Но такой веры не может быть в какой-либо Синод, возникший в конкретных условиях места и времени, пусть и не без Промысла Божия, но все же являющийся делом рук человеческих. Тем более невозможно верить в явную неправду, хотя бы она и прикрывалась декларациями истинности.

Сами декларации официального православия имеют более отрицательный, чем положительный характер, более говорят о том, чего авторы не признают, чем то, во что они веруют. Не быть экуменистом и сергианином этого еще мало, чтобы быть православным христианином, а церковной группе быть подлинной наследницей православной Церкви. Церковь оценивается по своему системному портрету, по разным сторонам своей церковной жизни. Поэтому в истории истинное православие более свидетельствовалось жизнью, нежели доказывалось в дискуссиях. Приди и виждь, - вот что было правилом истинных православных подвижников.

В жизни истинной Церкви всегда были являемы плоды благодати Святого Духа, во всяком случае нравственные, те, что перечислены Апостолом в 5-й главе Послания к Галатам (Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание). Отсутствие этих плодов и даже наличие противоположных плодов подрывают претензии на название "истинно-православное".

6. Исторические аспекты догматических споров.

Все известные в истории расколоучители любили выставлять своим противникам обвинения в догматических ересях, ибо иначе им трудно было бы обосновать свое отделение. При этом на уровень догматов часто выдвигались расхождения по обрядовым или каноническим вопросам. Иногда выдвигали частные мнения отдельных отцов по догматическим вопросам, которые не были до конца разработаны. Эпоха вселенских соборов, определившая основные христианские догматы триадологии, христологии и сотериологии, тем самым показала, что именно в строгом смысле следует считать ересью. Это – искажение основных богооткровенных истин о Троице, Воплощении и спасении. Во всех спорах эпохи вселенских соборов центральным вопросом был христологический: как надо понимать и исповедовать новозаветное откровение – явление Богочеловека. В соответствии с евангельским образом Иисуса Христа принимались или отвергались выдвигаемые богословские схемы. Критерием правильности догматических формулировок был сотериологический: Сын Божий стал Сыном Человеческим, чтобы сынов человеческих соделать сынами Божиими по благодати. Этот принцип четко сформулирован еще св. Иринеем, и развит св. Афанасием. Полнота человеческой природы во Христе исповедовалась вслед за св. Григорием Богословом: что не воспринято Христом, то и не уврачевано, то и не спасено. Христоцентричность мышления св. Отцов и сотериологичность давали им возможность отличать православие от ереси. Факт человеческого спасения, и спасения исключительно во Христе, по благому дару Христа – вот важнейшие духовные аксиомы св. Отцов, из которых выводилось все, и которыми поверялось все.

При этом Отцы Церкви сознавали непостижимость Божиих тайн для тварного разума и ограниченность человеческого языка. "Уразуметь невозможно, а изречь еще невозможнее", - говорил св. Григорий Богослов по поводу троического догмата. Любой догмат до конца непостижим, всегда остается некий иррациональный остаток, который не укладывается в богословские формулировки. Поэтому Отцы прибегали к апофатическому богословию, к отрицательным определениям (отрицание, как противопоставление тварным образам). Историки Церкви отмечают апофатизм восточных Отцов, как характерную черту православия, в противоположность западному рационализму.

Догматические споры в истории Церкви возникали при разных подходах богословских школ к одному вопросу. Яркий тому пример: конфликт Антиохийской и Александрийской школ в IV-V веке, который решительным образом повлиял на тринитарный и христологический споры. Школы отличались методами в толковании Писания (аллегорическим и буквально-историческим) и приходили к разным взглядам на основные догматы. Из каждой школы вышли и свои ересиархи, и свои защитники православия. Полноту православной истины дал лишь кафолический синтез, вобравший в себя из обеих школ справедливое и отбросивший их крайности. Добросовестная история говорит, что до окончательного решения вселенских соборов можно было говорить о существовании догматических партий IV и V века с разной степенью истины и заблуждения, но в рамках Единой Церкви. Заблуждение часто вырастало из абсолютизации наследия своей местной традиции или кого-либо из Отцов, канонизации всех его формулировок, в том числе неточных, односторонних, а то и ошибочных. К заблуждению приводило игнорирование кафолического принципа, сформулированного св. Викентием Леринским: истинно то, что исповедовали все, всегда и повсюду. Наглядный пример тому – монофизитство, которое не вносило никаких новшеств в свою александрийскую традицию, а почивало исключительно на наследии св. Кирилла, с его двусмысленной формулировкой о единой природе Христа. Сам св. Кирилл монофизитом не был, но его односторонняя трактовка монофизитами стала причиной их заблуждения. Так же было и с донатистами, которые почивали исключительно на наследии св. Киприана Карфагенского. Сам св. Киприан не был донатистом, но опять-таки его неточные, односторонние выражения дали повод настоящим схизматикам считать его своим основателем. Таких примеров достаточно много в истории Церкви. Подмена Предания Вселенской Церкви местным преданием часто приводила к настоящей ереси или схизме. Догматические споры в Церкви не исчерпывались словами, а касались самого внутреннего религиозного опыта. Наиболее жаркими были те споры, которые опирались на принципиально разный опыт. Например, спор о нетварной Божественной энергии сторонников св. Григория Паламы и их противников, затянувшийся на тридцать лет, был спором мистиков и рационалистов, т.е. опирался на разный опыт мистического созерцания и рациональной философии, а потому не мог закончиться примирением на словесных формулировках. Спор о соотношении Божественной благодати и человеческой воли между сторонниками блаж. Августина и преп. Иоанна Кассиана (так называемый полу-пелагианский спор), затянувшийся на сто лет, тоже опирался на разный опыт приходского пастырства и монашеского старчества, что крайне затрудняло взаимопонимание сторон. Попытка абсолютизировать только свой духовный опыт, и нежелание понять чужой опыт, объявляемый заведомо ложным, приводило к ожесточению сторон, но отнюдь не выясняла истину.

...

скачать статью полностью