В последние годы
читатели в России открывают для себя многих забытых авторов и в частности
знакомятся с творчеством замечательного русского писателя ХХ века генерала Петра
Николаевича Краснова. Генерал Краснов вошел в историю России, прежде всего, как
доблестный воин императорской русской армии, один из вождей Белого движения, а
также как военный историк и писатель. Если его политическая деятельность,
точнее его “прогерманская” ориентация в период пребывания его на посту Донского
атамана в 1918 - 19 гг, а затем позже, в годы Второй Мировой войны,
подвергалась нареканию и оценивалась неоднозначно современниками и историками,
то его писательская деятельность получила всеобщее признание. О ней и хотелось
бы сказать несколько слов.
Генерал Краснов по
происхождению и воспитанию являет собой прекрасный сплав донского казака и
русского дворянина поздне-имперского периода. Древний казачий род Красновых дал
несколько генералов Русской армии , получивших за воинские заслуги потомственное
дворянство. Родная станица Красновых - Вешенская, но родился Петр Николаевич в
Петербурге, где окончил классическую гимназию и военное училище. Он служил в
казачьем полку среди донских земляков, но это были не простые казаки, а
лейб-гвардейцы Атаманского полка. Он возрос на берегах и Дона, и Невы. Казачьи
корни и донской патриотизм не позволили ему превратиться в лощеного столичного
гвардейца. Петербургская школа дала ему общую культуру и кругозор, а служба в
гвардии приучила к дисциплине. В лице П. Н. Краснова мы видим лучшего
представителя родившейся в 19 веке казачьей военной интеллигенции. Потому и в
литературном творчестве генерала переплелись любовь к родному краю, к истории
Дона с глубокой приверженностью к Российской империи, с верностью Русской
армии.
Литературное
творчество П. Н. Краснова многообразно и еще ждет своих исследователей. Его
перу принадлежат и прекрасные дневники путешествий (“Казаки в Абиссинии”, “По
Манчжурии”), и яркие исторические “Картины былого Тихого Дона”, замечательные
мемуарные очерки (“На границе Китая”, “Накануне войны”, “Всевеликое Войско
Донское”, глубокий труд по военной психологии “Душа Армии”, к которой примыкает
проникновенный рассказ “Тихие подвижники”, и большое количество исторических
романов, среди которых первое место принадлежит эпопеям “Цареубийцы” и “От
двуглавого орла к красному знамени”.
На наш взгляд П.
Н. Краснов - это тот самый писатель, которого давно и тщетно ждала русская
литература во весь 19 век, тот великий знаток Русской армии, певец боевой славы
империи, которого до него не было в русской литературе. Именно Краснов показал
красоту души и величие подвига русского офицера, восстановил историческую
правду в описании многих событий. Его творчество явилось достойным ответом
пошлой космополитической, нигилистической и толстовской литературе, точнее даже
макулатуре, затопившей к началу ХХ века Россию. Впрочем, противопоставлять
хорошего писателя множеству дурных не есть великая для него честь. Краснову же
удалось вписать недостающие страницы в великую русскую литературу.
Русская литература
дала много талантливых произведений, затронула глубокие психологические и
нравственные вопросы, обличила и грубые, и тонкие пороки, правдиво показала
человеческие портреты и в лучших своих произведениях послужила для своих
читателей зеркалом совести. Но при всем этом она не показала подлинных героев
России, не сделала их главными героями своих произведений, а потому не научила
самоотверженному служению царю и отечеству. Достаточно вспомнить, как император
Николай Павлович, прочитав первые главы романа Лермонтова, был очень
разочарован, что героем нашего времени выведен “лишний человек”, а подлинный
герой Максим Максимыч оставлен в тени. В основной массе русская литература
занималась бытописанием; по выражению Чехова, “люди пили чай, а за окном
рушилась жизнь”. Русской литературе явно недоставало героических страниц, между
тем как в русской истории этих страниц было слишком много, чтобы их можно было
не замечать. Но наши писатели на них не смотрели.
И. Л. Солоневич приводил
очень выразительный пример того, какой вывод могли сделать о русском народе
иностранцы, изучившие классическую литературу 19 начала ХХ века. Незадолго до
Второй Мировой войны он имел в Берлине диспут с немецкими
профессорами-славистами, которые доказывали, что русский народ неполноценен и
что русская литература и рисует его как сборище “унтер-меншей”, т. е.
недочеловеков. Все эти “лишние люди”, Онегины и Печерины, Фамусовы и Рудины,
старосветские помещики, Обломовы и Маниловы, Чичиковы и Базаровы, Собакевичи и
Ноздревы, Иудушки Головлевы и Стивы Облонские, чеховские обитатели “вишневых
садов”, горьковские босяки и купринские проститутки - и не одного волевого
цельного характера, ни одного подвижника идеи и долга. И даже описывая военную
среду, наши писатели подлинных “тихих подвижников” умудрялись спрятать долой с
глаз читателя. Когда в ответ на это Солоневич спросил, а кто же тогда построил
империю в шестую часть суши, кто отразил множество вражеских нашествий, -
немецкие профессора сказали, что не знают этого, ибо такие люди не представлены
в русской литературе.
Это поразительно,
но факт. В то время, как в других национальных литературах, например английской
и французской, люди воинского подвига, люди долга и чести занимают почетное
место, в русской они почти отсутствуют. У Вальтера Скотта, например, почти в
каждом романе главный герой - рыцарь или военный, который с честью проходит все
трудные испытания. У Киплинга и Конан Дойля британские офицеры показываются
часто и всегда неотразимо привлекательно выглядят. А у нас если и показывали
военного, то в лучшем случае Скалозуба. Даже эпопея Толстого “Война и мир” не
есть роман исторический, а философская поэма с картинами из истории, подогнанными
под нехристианскую философию автора. Зная лжерелигию Толстого, не трудно
догадаться, почему он, увлекшись ею, уже не понимал армию, а потому после своих
“Кавказских рассказов” так и не смог создать правдивых образов военных.
И дело было вовсе
не в каком-то недостатке жизненных прототипов. Герои и подвижники в России
были, но почему-то не они привлекали к себе внимание наших писателей. Например,
Гончаров совершил плавание на фрегате “Паллада”, в обществе выдающегося
русского моряка адмирала Путятина, его подчиненных: капитана Посьета,
лейтенанта Можайского, будущего изобретателя первого аэроплана. Затем он
встречался с другими выдающимися исследователями Дальнего Востока: адмиралом
Невельским, губернатором Муравьевым-Амурским, генералом Завойко, епископом Иннокентием
(Вениаминовым) - апостолом Северной Америки. Жюль-Верну или Киплингу, “барду
Британского империализма”, хватило бы этих впечатлений на несколько романов. А
Гончаров после всего увиденного счел более полезным для своего читателя
полюбоваться на образ Обломова.
Общая наша русская
беда - не понимаем и не храним, что имеем. Можно сравнить, к примеру, две
повести Куприна о Русской армии. Пока Русская армия существовала и рождала
своих героев, о ней почему-то хотелось написать гнусный пасквиль под заглавием
“Поединок” - произведение критического якобы-реализма. Когда ни России, ни
Русской армии не стало, из-под того же пера выходит в прямо противоположном
тоне написанная повесть “Юнкера”. А если бы все общество смотрело на свою
родную армию так, как автор второй повести, быть может, не пришлось бы этому
автору писать ее вдали от родины.
И вот, этот
существенный пробел в Русской литературе и восполнило творчество П. Н.
Краснова. Главные герои всех его романов - это не “лишние люди”, не нигилисты,
не прожигатели жизни, а люди чести и долга, верные Богу, Царю и Отечеству.
Главные герои
Краснова не хватают звезд с неба, не делают карьеры, не имеют большой
известности. Чаще всего они не имеют и особых талантов и способностей - это
средние люди. Но зато это честные и чистые, очень цельные и нераздвоенные
натуры, с прямым характером и ясным взглядом на мир и на свое место в нем.
Духовно и нравственно это прекрасные люди. Их душевная красота раскрывается в
ряде тяжелых испытаний, из которых они выходят с честью. Они живут не для себя,
не для устройства своей личной жизни; они не рабы своих страстей. Они
бескорыстно служат своему Государю и своему Отечеству и в этом служении
обретают удовлетворение, получают удостоверение правильности своего пути в
своей совести. На таких служилых людях держалась Россия, она пала, когда такие
люди оскудели.
Краснов раскрывает
истинное значение армии для народа. Армия не есть просто “силовое ведомство”
государства, не просто часть государственного аппарата, необходимая для
“продолжения политики другими средствами”. Армия является выражением воли народа к своей национальной жизни, его лучшей жертвенной частью. Цель армии в
христианском государстве - защита христианской веры, христианского Государя и
православного отечества, защита ценой собственной жизни. Сила христианского
воинства в исполнении заповеди Спасителя: больше
сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Ин. 15,
13). Только эта сила жертвенной любви
привлекает помощь Божию и дает победу. Поэтому победа не бывает без жертв,
добровольных и сознательных жертв со стороны христианских воинов. Это сближает
подвиг христианских воинов с подвигом мучеников. И как “мученики являются
семенем Церкви”, так и христианские воины-герои, положившие живот свой за други
своя на поле брани, укрепляют основы государственного и народного единства.
Один из русских историков верно заметил, что единая Русь сложилась не в
скопидомном сундуке Калиты, а на Куликовом поле. Не торговля и экономика, не
взаимный корыстный интерес сплачивают нацию и укрепляют государство, а взаимное
жертвенное служение общему делу, наиболее ярко выраженное в воинском подвиге.
Кровь, пролитая в боях за Отечество, сплачивает оставшихся в живых и назидает
будущие поколения.
Таким образом,
национальная армия является ничем не заменимой важнейшей частью национального
организма. И потому народы, лишенные своего государства и своей армии имеют
неполноценную национальную жизнь. Казалось бы, зачем евреям, рассеянным по
всему миру и имеющим над ним власть, небольшое государство Израиль с его малой
армией, на которую уходит столько денег? Но это государство с этой армией
обеспечивает национальную сплоченность евреев. Армия Израиля, одержавшая многие
победы над арабами и требующая жертв от самих евреев, способствовала тому, что
сыны Израиля не превратились все в Райкиных, Хазановых, Жванецких, комиков и
торгашей, а вынуждены были стать и солдатами. И другие народы, имеющие большие
диаспоры по всему миру, например, греки и армяне, также сознают необходимость
иметь национальную армию и как средство сплочения, как выражение воли своей
нации.
В современной
России развал армии связан не только с крушением постсоветского государства, но
и с тяжелым духовно-нравственным кризисом народа. При культивировании беспредельного
эгоизма и самых низменных страстей в обществе не может уважаться воинская
служба, требующая высокого самоотвержения во имя общего блага. Популярным
героем даже патриотических изданий и передач является чаще всего разведчик или
спецназовец, сокрушающий своих противников ударом ноги в живот, и одновременно
с государственной службой работающий в частной охране или в криминальных
структурах. Кроме того, жертвенный дух в армии полностью убивает контрактная
основа. Если народная армия превращается в наемников, - это ее конец.
В России развал
армии связан не только с крушением постсоветского государства, но и с тяжелым
духовно-нравственным кризисом народа. При культивировании беспредельного
эгоизма и самых низменных страстей в обществе не может уважаться воинская
служба, требующая высокого самоотвержения во имя общего блага. Популярным
героем даже патриотических изданий и передач является чаще всего разведчик или
спецназовец, сокрушающий своих противников ударом ноги в живот, и одновременно
с государственной службой работающий в частной охране или в криминальных
структурах. Кроме того, жертвенный дух в армии полностью убивает контрактная
основа. Если народная армия превращается в наемников, - это ее конец.
Не так было в
русской армии, где героем считался тот, кто был под огнем и ходил в атаки.
Краснов в романе “Цесаревна” приводит солдатскую песню, сложенную после битвы с
пруссаками под Цорндорфом (1758
г), которая без всякого преувеличения передает
подробности той битвы:
Мы стояли по
колено в крови...
Тут одной руки
нету - вторая коли,
Одной ноги нету -
другая стой,
Коли патронов нету
- на врага грудью идем,
Коли сил нету -
Богу душу предаем!
Страницы,
посвященные этой трагической битве русской армии с прусским королем Фридрихом
11, являются самыми сильными в романе. Битва кончилась с неопределенным
результатом и с большими потерями с обеих сторон. Командовавший пруссаками
король Фридрих 11, продемонстрировал искусство полководца, русский командующий
Фермор (англичанин) бездействовал. От окончательного разгрома русских спасла
только исключительная доблесть войск и инициатива младших командиров, которые,
оставшись без начальства, сами перестроили фронт, выдержали огонь прусской
артиллерии, атаки прусской конницы и пехоты. Именно после этой битвы король
Фридрих сказал знаменитые слова: “Русского солдата мало убить, его еще и
повалить надо”1
Битва под Цорндорфом потому и выбрана
Красновым для описания, что является довольно характерной и даже символической
для многих страниц русской истории. Отсутствие твердого и разумного главного
командования, внезапная неприятельская атака с фланга создали самые неприятные
условия. И все-таки воинская доблесть и великое самопожертвование и терпение
русских войск позволили им перенести эти испытания с честью. И сам противник,
несмотря на огромные потери, понесенные русскими, признает, что не повалил их и
не добился победы. А духовная победа православных воинов, павших, но не
отступивших, очевидна. А их потомки и наследники, служащие через сто и сто
пятьдесят лет в том же полку, назидаются их подвигом. Носят присвоенные их
полку красные отвороты на голенищах сапог и вспоминают, как их предки стояли по
колено в крови. И пока в армии была жива преемственность подвига, никакая
революция была невозможна.
Генерал Краснов
является основателем нового направления военной науки - военной психологии. В
своем труде “Душа армии” он с большим знанием души офицера и солдата раскрывает
сущность военного воспитания, особенности военной службы, значение для души
военного строя, формы и знамени. Показывает те испытания, которым подвергается
офицер, особенно испытание боем. К этому труду примыкают его мемуары “На рубеже
Китая” и “Накануне войны”, запечатлевшие яркие портреты офицеров Императорской
Армии предвоенной поры. Особое место занимает небольшой, но проникновенный
очерк “Тихие подвижники. Венок на могилу неизвестного солдата Императорской
Армии”. Это рассказ о том, как по-христиански умирали православные русские
воины, как в тяжелом плену сохраняли они верность своей вере, своему Царю и
Отечеству.
Если сравнить ген.
Краснова с его соперником и оппонентом во время Гражданской войны и позже на
литературном поприще - ген. Деникиным, то можно сказать следующее. Как реалист
и прагматик, как практический руководитель сильнее кажется ген. Деникин, -
почему он и возглавлял Белое движение дольше всех (два года). Его ответы ген.
Краснову по поводу политической линии Добр. Армии и практических мероприятий (в
“Очерках русской смуты”) кажутся убедительными. Но как писатель, как психолог,
сильнее и глубже ген. Краснов. Его большая душевность, большая
непосредственность и воображение сослужили ему плохую службу, как политику, но
помогли ему, как писателю.
Известно, что ген.
Краснов был большим знатоком истории Дона и его патриотом. В политическом выражении,
как пресловутый “казачий сепаратизм”, это выглядело неважно и раздражало многих
русских патриотов, озабоченных территориальной целостью России (в т. ч. ген.
Деникина). Но в литературе, особенно исторической, самого ген. Краснова эта
любовь к родному Дону дала много ярких страниц. В “Картинах былого Тихого Дона”
Краснов признает благодетельность пребывания Дона в составе Российской империи
и имперского управления для развития донского казачества. До имперское
самостийное житие донских казаков имело некоторые славные страницы, например,
оборона Азова от турок (1637-42 гг), но было омрачено самовольством, разбоем и
грабежом, участием в походах самозванцев, разинщиной, булавинщиной. Империя
посадила казаков на коней и превратила их в воинов, славных по всему миру. Под
имперскими штандартами казаки брали Берлин и Париж, ходили с Суворовым в Италию
и Швейцарию, брали Измаил и т.д. Самые славные страницы истории Дона связаны
именно с самоотверженным служением казаков обще-русскому делу, например,
поголовная мобилизация всех казаков (от 17 до 60 лет) в 1812 г или такая же в 1854 г. Именно имперский
период дал наибольшее количество казачьих героев: Краснощекова, Денисова,
Платова, Бакланова и др., ставших национальными русскими героями. Казачья слава
досталась ценой больших жертв. Краснов приводит такие цифры: за два месяца
отступления от западной границы в 1812 г Атаманский полк, бывший почти в
ежедневных арьергардных боях, потерял 850 человек из тысячи казаков. Последние
полторы сотни участвовали в Бородинском сражении. Мало кто вернулся домой с той
войны. Но это были не разрушительные жертвы мятежей и восстаний, а
созидательные жертвы строительства общерусского государства. На знамени одного
из донских полков (Баклановского) были начертаны слова из Символа Веры: “Чаю
Воскресения мертвых и жизни будущего века”. С таким упованием уходили тогда на
войну сыны Тихого Дона. На фоне этой донской славы, как составной части
общерусской славы, нет места “казачьему сепаратизму”.
Отдельно стоит
упомянуть фантастический роман Краснова “За чертополохом”, написанный сразу
после гражданской войны в 1921
г и дополненный в 1928 г. Роман посвящен будущей Возрожденной
России, такой, какой представляет ее себе автор после падения большевизма. В
романе много интересных предвидений и прозрений, например, о будущей 2-й
Мировой войне в конце 30-х годов, об огромных жертвах среди русского народа во
время ее. Краснов предполагал, что в результате внешнего поражения режим
коммунистов падет от народного восстания, будет восстановлена православная
монархия. Он подробно описывает эту возрожденную монархию и духовно-нравственно
обновленный народ. Пишет о государственном устройстве, о народном образовании и
воспитании, о национальной экономике. Обо всем этом говорят герои романа.
Будущая возрожденная Россия берет все лучшее из прошлого и отказывается от всех
старых ошибок и не повторяет прежних грехов.
Понятно, что
русскому патриоту, пережившему национальную катастрофу и позор, очень хотелось
возрождения своей Родины. Здесь Петр Николаевич дал волю своему богатому
воображению (за что его упрекал ген. Деникин). Слабое место романа - это
утопичность мечтаний о вечном (или долгом) земном счастье, земной
справедливости и благополучии. Падшему человеку, наследнику Адама не дано по
определению Божию обрести счастья на земле, - таковое обещано только на Небе в
будущем веке для верующих во Христа и верных Ему. Нынешняя жизнь - юдоль
скорбей и слез, место подвигов и трудов. А их-то мы и не видим в романе. Есть
разумное государственное и общественное устройство, материальный достаток, есть
добрые и порядочные люди, - но нет героев, нет подвигов, все уже налажено и
сделано. И в этом разительное отличие данного романа Краснова от всех прочих,
где есть убитые на войне и замученные от большевиков в застенках, где есть
разор и неблагополучие, но есть подвиги крестоношения, а значит есть
спасающиеся и наследующие Царство Небесное. И живи Краснов в таком государстве,
- не написал бы он того, что написал, живя среди скорбей изгнания.
Сам Петр
Николаевич окончил свою жизнь, хотя и в маститой старости, но страдальчески,
подобно героям своих романов. Ему не довелось скончать живот на поле брани, как
его знаменитому прадеду генерал-майору Краснову, смертельно раненому в
Шевардинском бою. Его смерть более походила на мученическую кончину другого
донского героя, которого он почитал, - атамана Матвея Ивановича Краснощекова,
попавшего в плен к шведам (1740) и сожженного ими заживо в Стокгольме. О
кончине ген. Краснова мы знаем из воспоминаний его внучатого племянника Николая
Краснова “Незабываемое”, также недавно изданных в России. Предательски выданный
англичанами чекистам в 1945 г
вместе с тысячами казаков, ген. Краснов знал, что его ждет нелегкая смерть, что
большевики своих врагов не прощают. Он держался мужественно и с достоинством
офицера Императорской Русской Армии. Примечательно, что, прощаясь с внуком
Николаем Красновым, он особенно просил его не держать зла на свою страну, не
отождествлять палачей-коммунистов с русским народом. Здесь перед смертью
открывается нам подлинный генерал Краснов. Все случайное наносное уходит,
остается только ядро в человеке: христианин, воин Святой Руси.
Внук его, Николай
Краснов, воспитанный дедом в эмиграции, показал себя достойным своего рода. Он
с честью прошел все тяжкие испытания сталинских лагерей, не опустившись, не
озлобившись ни на Россию, ни на ее народ. Интересно, что чекист Меркулов во
время допроса на Лубянке, предсказывал Николаю Краснову. что “старые традиции”,
в которых он воспитан, идеальное представление о России, будут сильно ему
мешать и приведут к тяжелому потрясению, когда он столкнется с советской
лагерной действительностью. На самом деле этого не произошло. Старые традиции,
нравственные устои, религиозная вера, идеалы старой России, в которых был
воспитан внук ген. Краснова, как раз и помогли ему пройти круги лагерного ада и
не превратиться при этом в “лагерную пыль”. Это и еще одно подтверждение
большого значения литературного наследия ген. Краснова, на котором воспиталось
не одно поколение эмигрантской молодежи.
Книги ген.
Краснова достойны войти в учебные программы и в обиход современной русской
молодежи паче многих других писателей. А сам Петр Николаевич назидает русских
людей своим обликом и жизненным путем.
