Моим братьям, православным христианам;

Моим братьям, христианам евангельским;

Даже тем, кто не признает меня своим братом.

Введение

Ну вот, еще одна книжка в русле православно-протестантской полемики. Слышали мы уже на эту тему поверх ушей, видели выше головы. Что тут может быть новенького?

Законный и правильный вопрос любого читателя-христианина. И ответить хорошо бы сразу, чтобы довести читателя хотя бы до середины книжки, а то и до конца.

Хочется надеяться, что новое и полезное здесь все-таки будет.

Как обыкновенно пишут подобного рода книги? Если это православный автор, он хочет, чтобы его творение понравилось православным в первую очередь. По крайней мере, чтобы никто из православных не смог бы заподозрить какую-то уступку идейному противнику. И, если книжка автору удалась, она нравится православным: “ух, молодец, хорошо он этих баптистов приложил!” Если автор протестант – тоже в первую очередь стремится угодить своим. И они тоже скажут: “молодец, дал жару этим попам-фарисеям!”

Но у нас нет стремления угодить какому-то “своему” читателю, тем более, нет желания осмеять какого-то “не своего”. Есть только желание быть услышанным. А для этой цели нужно просто отказаться от полемики, хотя бы на достаточно длительный срок.

Мы постараемся начать с того, что является подлинно общим достоянием всех христиан. Прежде чем что-то или кого-то опровергать, нам всем нужно вернуться к первому веку и понять, откуда мы вышли. И как мы пришли туда, где теперь находимся. Древняя Церковь – вот наш общий дом (а вовсе не экуменический совет церквей). Это полезно понять и протестантам, и православным. Первые отказались от этого общего дома, вторые признают его, зачастую плохо помня его. Иной раз православные вполне искренно убеждены, что современный православный уклад вполне тождествен апостольскому веку. Давайте же просто побеседуем вместе об этом нашем общем доме. А потом будет ясно, нужно ли из него что-то выбрасывать. Нужно ли спорить друг с другом и драться из-за того, что в этом доме никогда не лежало? А может быть, под конец у нас появится желание туда вернуться?

Хочется обратить свое слово одновременно и православным, и евангельским христианам. Для такой совместной беседы неплохо бы сначала представить первым вторых, поскольку суждения о протестантском мире в православной среде обычно очень поверхностные. А затем основная часть беседы будет направлена на то, чтобы рассказать об историческом Православии, суждения о котором в протестантской среде тоже зачастую слишком поверхностны. Мы очень плохо знаем друг друга. Плохо – в смысле и мало, и с дурной стороны.

Наши неправославные собеседники – наследники Реформации. По традиции они именуются протестантами, потому что их прадеды начинали с протеста против извращений христианской истины в Католической Церкви, сложившихся к  XVI веку, да и еще ранее. Изначально протестанты протестовали не против Православной Церкви, и их претензии к католичеству мы во многом разделяем. Первые наследники Реформации искали единения с Православием в лице Константинопольской патриархии, причем искали его на основе не только Писания, но и учения Вселенских Соборов. Искали союзников против Рима. Дело это тогда не получило развития. Может быть, Богу не надобен никакой «союз против», а «союз за» никак не получается у человеков.

Со временем одни протестанты развивали протест против исторической Церкви и ее Предания все дальше, а другие, напротив, сами почувствовали, что этот протест может зайти слишком далеко, и постарались смягчить свою энергию отрицания вплоть до нуля. Такое направление, такой вектор развития в протестантизме, можно только приветствовать. А еще лучше истребить вообще само понятие: протестант. Это слово, переполненное негативной энергией, не приличествует христианину. Не надо протестов, не нужно воздетых ко храму кулаков, не нужно протестантов! С воинствующими протестантами у нас разговора просто не получится. Пусть нашими собеседниками остаются евангельские христиане. Ведь и мы идем к ним не с войной. Навоевались уже так, что дальше некуда.

Православные читатели, скорее всего, не знают разницы между нашими нынешними собеседниками – евангельскими христианами и сектантами. Существует общепринятый в христианском мире негласный договор, что сектантами считаются те, кто отвергает основные догматы христианства (веру во Святую Троицу, Воплощение, Искупление, Сошествие Духа, Второе Пришествие), или наряду с Библией ставят откровения каких-то своих харизматических основателей, а также деструктивно относятся к семье и государству. По такой классификации к сектантам относятся “свидетели Иеговы”, мормоны, саентологи, “Богородичный центр”, адвентисты и др. А лютеране, англикане, реформаты, баптисты, пресвитериане, методисты, пятидесятники (кроме крайних харизматов) к сектам не относятся. Существует также и некоторая тенденция дрейфа от сектантских установок к нормальному евангельскому христианству. По сути дела, предки большинства нынешних евангельских христиан, в меру активности и деструктивности своего протестантизма, были поначалу сектантами. Со временем, по мере понижения в значимости протестного элемента и по мере возрастания евангельского слагаемого в их вере, они уже переставали быть сектантами. Большинство российских евангельских христиан искали (и находили!) в своих церквах евангельского Христа, а не идеи Лютера или Кальвина. А вот в современной православной церкви они по разным причинам Его не нашли. Горько, но факт. Кому это обстоятельство надобно поставить в упрек? – Этот вопрос не имеет простого и однозначного ответа. Во всяком случае, нам, православным, следует постараться понять (и притом с уважением) духовный опыт евангельских христиан, сопоставить со своим, и лишь потом искать мишени для критики. Предмет обсуждения на самом деле гораздо глубже и сложнее, чем полемические заметки современных публицистов или справочники по сектоведению.

Итак, евангельские христиане веруют в Троицу, воплощение, искупление, в истину Священного Писания. Современные православные верят тому же. Вопрос в другом: так ли веровали апостолы, святые отцы и учители Церкви? Вполне ли совпадает наша вера в главнейшие догматы (доктрины) христианства? Ответ на этот вопрос, вообще говоря, можно построить по принципу: “протестанты наврали вот здесь и вот тут!” Но тогда наши евангельские собеседники просто не станут слушать такой ответ. В этом я давно убедился по личному опыту, и с некоторых пор ответ в такой форме уже не нравится и мне самому. Ответить нужно иначе: просто рассказать, как оно все сложилось. Как мы, православные, пришли к тому, что имеем, и как шли западные христиане? Пока мы не сверим наши исторические пути, любая полемика будет бесполезна. Автор убедился: если хочешь кого-то в чем-то убедить, перестань рассматривать его как оппонента, как волка, подлежащего отгнанию от стада (иногда, конечно, и такое требуется, но сейчас у нас другие собеседники и другая задача).

Вместо фехтования готовыми ответами мы постараемся вспомнить стоявшие в истории вопросы. Ответы без вопросов редко бывают убедительными и ясными. А вопросы ставила сама жизнь, сама христианская история. И мы попробуем вкратце к ней и обратиться.

Вот первое “новенькое” в данной работе.

Далее. Автор – православный священник, и для него Православие есть не только личное убеждение, но и намного больше. У нас православна не только идеология, но и весь образ молитвенной жизни. Такая конфессиональная принадлежность обусловливает некоторую предвзятость авторской позиции, без которой, честно говоря, никто никогда не обходится, ведь о Православии нельзя было бы рассказать, не будучи православным. И все же, хочется надеяться, что предвзятость наша близка к минимально возможной. Дело в том, что в данной работе автор не представляет никакой стоящей за ним церковно-идеологической или политической структуры, имеющей свои узкие корпоративные интересы.

У православных авторов, ведущих полемику с протестантизмом, обычно так не получается. Почти всегда они представляют официальную церковь, и всегда верят, что именно ее иерархическая структура и есть единственная историческая Православная Церковь. Официальная православная церковь в России – Московский Патриархат – имеет совершенно определенный социальный и политический статус. Он исторически сложился достаточно давно под влиянием хорошо известных обстоятельств, и отношение в обществе к нему достаточно сложное. Всякий защищающий Православие под эгидой официальной церкви неизбежно будет восприниматься как защитник всей  политической, идеологической и социальной линии своей церкви с ее плюсами и минусами. Такая книга, независимо от трезвости доводов, всегда будет носить отпечаток идеологического заказа. Прекрасные книги диакона Андрея Кураева – наглядное тому подтверждение. “Человек патриарха”, как отец диакон именует в них самого себя, никогда не сможет быть достаточно свободным и непредвзятым в своих суждениях. И ему никогда не поверишь полностью.

Но официальной Московской патриархией все Православие в России не исчерпывается. Автор сей книги не принадлежит к официальному православию. Суждение типа: “православие – это мы и только мы”, представляется нам более чем спорным, от какой бы православной деноминации оно ни исходило. Православие, как догматическая система, как живое и развивающееся Предание Церкви, нам видится незыблемым, и мы постараемся это обосновать. Но если с Православием в таком высоком понимании проблем нет, то, бесспорно, есть проблемы с современными православными. Насколько православны современные православные? Насколько они христиане? Этот вопрос даже не ставится большинством авторов православно-протестантской полемики, играющими “в одни ворота”. А между тем, он требует ответа. Требуется еще обосновать, что нам, современным православным, две тысячи лет, что Православная Церковь осталась самотождественной за весь этот промежуток времени. А если этого не удается доказать, то надо выяснить, где могли быть допущены ошибки и отступления. Так ли уж необоснованна протестантская критика в адрес Православия?

Вкратце на последний вопрос можно ответить сразу, что в отношении исторической Церкви, в отношении Предания Церкви, эта критика большей частью действительно  обоснованна плохо. Зачастую она основана просто на невежестве. Но в отношении состояния современной православной церкви, нам очень даже есть за что краснеть.

И по большей части это касается нашего общего невежества и поверхностного, схематического взгляда на историю и Предание Церкви. Вульгаризация христианства худа всегда. Вульгарное православие – это язычество; вульгарный протестантизм – это сектантство. Того и другого следует избегать. Но не следует и судить о конфессии по ее вульгарному проявлению. Из того, что мало верующие и не церковные люди, относящие себя к православным, на самом деле близки к язычникам, еще не следует никакого вывода в адрес самого Православия.

С другой стороны, верующий, но мало сведущий в своей вере православный вполне может быть добрым христианином и не быть язычником. Уровнем интеллектуальной подготовки не все обусловливается. Не менее важно общее христианское воспитание сердца. В этом отношении православный опыт весьма важен. Постараемся по мере сил им поделиться.

Во всех христианских конфессиях личная гордость считается грехом. Но почему корпоративная гордость является добродетелью? А конфессиональная? Не можем же мы быть хороши, только потому, что мы православные. И протестантскую критику в адрес Православия мы постараемся также рассмотреть без конфессиональной гордости.

Само существование широкой сети евангелических церквей на территории исторически православной страны – это проблема для православной церкви в этой стране. Нужно думать, нужно анализировать, глядеть на себя критично. Нужно выслушать внимательно претензии в свой конфессиональный адрес. Даже с точки зрения соревнования, такая проблема решается не спором и подавлением, а собственным духовным ростом. Нужно не забить конкурента, а превзойти его во всем.

И потом, нам не следует ограничиваться только «соревновательной» точкой зрения.

Существует и симметричная проблема. Евангельские христиане в православной среде тоже почему-то чувствуют себя неуютно. Мне лично доводилось выслушать от них - при всей их критике в адрес наличной православной церкви – какое-то странное убеждение в ее определяющей роли. Как сочетаются это отталкивание и это стремление узнать и даже поддержать, причем сочетаются иногда в одном лице? Это непонятно. Но, братья православные, поверьте, что те, кого мы готовы причислить к сектантам, от нас чего-то ждут. Может быть, сами не зная чего, но ждут той помощи и того влияния, которое должно исходить от старших.

Если у православного читателя хватит терпения дочитать до конца, то надеюсь, что он согласится с таким парадоксальным выводом, который стоит высказать, забегая вперед. Правильный диалог с евангельскими христианами – это наше не внешнее, а внутреннее дело. Он нужен не столько для того, чтобы убеждать и спасать их, сколько для того, чтобы помочь нашим православным братьям в тех духовных проблемах и опасностях, которые мы сами, быть может, не смогли бы понять.

И прежде чем перейти к теме непосредственно, давайте вспомним известную евангельскую притчу о двух братьях. Этой притче настолько прочно усвоилось именование: “о блудном сыне”, что многие совершенно искренне не видят, насколько показателен образ старшего брата. А Евангелист, судя по всему, имел в виду обоих в равной степени.

Святой Лука, преданный ученик и сотрудник апостола Павла, в двух своих книгах уделяет значительное внимание призванию язычников и покаянию грешников. Иисус призывает тех и других и способен оправдать, очистить, оживить тех и других. Между тем, как принадлежащие народу Божию (будь ли то по принадлежности к еврейству или по личным достоинствам) вполне могут оказаться исключенными из Царства. Именно у Луки мы видим образ мытаря Закхея, притчу о мытаре и фарисее, притчи о пропавшей овце и потерянной драхме. В пересказе Луки притча о званных на брачный пир показывает в первую очередь тот факт, что пришли с первого слова те, кого не звали заранее. (Между тем, как у Матфея весь упор в этой притче сделан на брачной одежде пришедших, откуда бы они ни пришли). Общий подход Луки ясен: будут призваны язычники, а иудеи отвергнуты. Будут призваны и прощены кающиеся грешники, а гордые своей праведностью будут отвергнуты.

Вот и теперь притча о двух братьях повествует о том же самом. С младшим братом все ясно, о его покаянии написаны целые тома. Он покаялся, Отец его принимает. Сложнее со старшим. Столько лет работая у Отца, он, похоже, готов лишиться всего в одну минуту по зависти к брату. Смотрите, ведь общий пир у Отца – это знакомый евангельский образ Царства Небесной славы. И на этот-то пир не хочет идти старший брат, он отказывается в последний момент. На самом деле он не меньше младшего нуждается в помиловании, в утешении, в оправдании, в перемене своих понятий с ложных на правильные. Своей последней вспышкой зависти старший сын ставит под вопрос все свое служение отцу, насколько искренно оно было?

Финальная сцена в притче не разрешена до конца. Отец вынужден выйти к старшему сыну, как только что выходил навстречу младшему. Отец убеждает старшего сына войти, как только что пригласил младшего, но ответ старшего не приведен, он остается загадкой для читателя. Умирился ли завистливый праведник? И надолго ли? Вошел ли он на пир? А младший брат, попировав в волю, не войдет ли в роль порядочного сына, не начнет ли вести себя, как ни в чем ни бывало? – Все это неясно.

По внешнему виду прожитой жизни нельзя вполне надежно распознать ее итог. И главная мысль притчи в том, что Искупитель, Спаситель, (Который здесь и есть именно исшествие Отца, выход Отца навстречу грешникам) нужен каждому. А результат жизни сводится к принятию или неприятию этой небесной помощи.

У Бога более двух сынов в роде человеческом, - их миллиарды. И пути всех очень различны. Много не вернувшихся блудных. Много отвернувшихся в последний момент. Есть вернувшиеся, которые затем ушли снова. Итогом будет одно: понял ли человек, Кем и чем он призван? Остался ли он в доме Отчем на брачном пире Сына Единородного? Не ушел ли в последний момент, возгнушавшись прощенным грешником, не пренебрег ли и брачной одеждою?

Вот где конечная цель и нашего мысленного поиска. Сверх нее нам ничего не надо. Выше нее мы ничего ценить не станем - ни первородства, ни худородства. Православие, как конфессия, старше. Это факт, который не зависит от нашей конфессиональной гордости. И на данном историческом этапе представляем Православие миру именно мы, современные православные, со всеми нашими немощами. Да не будет же наше православие подобно старшему сыну! Вероятно, доброе дело сделал бы старший сын, если бы помог младшему возвратиться в отчий дом, правильно понимая, прежде всего, свой собственный статус в этом доме.

(скачать книгу)