В минувшем году исполнилось 70 лет со дня блаженной кончины великого иерарха Русской Церкви Митрополита Антония (Храповицкого). В скорбные для Русской Церкви дни отмечалась эта годовщина. Детище митр. Антония, в которое он вложил всю свою душу и сердце, которому отдал все свои силы, - Русская Зарубежная Церковь – находится в состоянии духовного упадка и организационного развала. Одна ее часть с большинством епископата пошла на соединение с апостасийной Московской Патриархией, другая ушла в дебри бесчинного и экстремистского сектантства. Верим, что Промыслом Божиим сохранился еще малый остаток верных заветам митр. Антония, хотя и сильно рассеянный, но который по милости Божией может снова собраться и возрасти.

Одной из главных причин кризиса в Зарубежной Церкви в последние десятилетия явилось забвение духовного наследия ее основателя, его учения, утрата его духа церковной жизни, забвение его пастырского подхода. Достаточно сказать, что многотомное «Жизнеописание митр. Антония» – замечательный, капитальный труд, составленный архиепскопом Никоном, содержащий массу интересных сведений о владыке и все его основные труды, хотя и издан был небольшим тиражом, но целые десятилетия пролежал на складе в Джорданвильском монастыре, не востребованный и не изученный даже большинством духовенства, не говоря уже о мирянах. Большинство членов РПЦЗ в 90-е годы просто не знали трудов митр. Антония, а из тех, кто знал, многие, шагая в ногу со временем, постарались скорее забыть.

Между тем, митр. Антоний был одной из самых крупных и ярких, если не самой крупной фигурой Русской Церкви ХХ века, выделявшейся даже на фоне целой плеяды незаурядных и выдающихся архипастырей предреволюционной и последующей эпохи, многие из которых стали Новомучениками и исповедниками. Для многих из них митр. Антоний был не только наставником с академической скамьи, но и оставался духовным руководителем в течение всей их дальнейшей жизни.

Те идеи, которые выдвинул митр. Антоний, разрабатывали в течение ХХ века разные люди, не только его непосредственные ученики или друзья, но и лица, относившиеся к нему критически и даже враждебно. В частности, даже лучшие идеи так называемого «неопатристического синтеза», развиваемые «парижской школой», то есть стремление соединить традиции исторического православия с достижениями современной науки (библейской, церковно-исторической, патрологической) и дать через это новый импульс православной проповеди в современном мире, достойный ответ на запросы времени, - эти идеи, несомненно, восходят к митр. Антонию. Владыка был представителем именно такого православия: одновременно и древнего и вечно юного, сохраняющего верность Вселенскому Преданию Церкви и в то же время доходчиво и убедительно проповедующего своим современникам о Христе и новой жизни в Нем. Для того митр. Антоний блестяще знал и православное богословие на академическом уровне, и одновременно искания современной ему философии и литературы, чтобы, по его словам, уметь показать искателю истины, что те добрые мысли, которые отчасти и превратно доступны были человеку, пока он жил вне Христа и Его Церкви, в своей полноте и чистоте даруются тем, кто пребывает в Церкви Христовой. Для митр. Антония Православие не было ни закрытой системой, закованной в мертвый обряд (хотя он знал и любил красоту православного богослужения), ни сухой академической наукой (хотя он знал и ценил ее и тружеников ее). Для него православная Церковь не исчерпывалась храмовым богослужением или духовной школой, а была, прежде всего, новой жизнью во Христе, к которой она приобщает своих чад через разные формы деятельности.

Величие митр. Антония в том, что он своим умом и сердцем, словом и делом охватывал и примирял разные стороны церковной жизни. Многие дилеммы, казавшиеся его современникам неразрешимыми, получали у него гармоничное разрешение, снижавшее остроту противоречий, часто искусственных. Проблемы сочетания догматики, этики и мистики, патриаршества и соборности, монашества и пастырства, народного благочестия и богословской науки, национальной идеи и вселенского Предания, получили у него правильное разрешение. В этом он был подобен великим отцам Церкви эпохи Вселенских соборов, которые не только боролись с ересями, но прежде всего утверждали Православие во всей полноте и чистоте, отвергая уклоны и влево, и вправо, не впадая в борьбе с одной крайностью в противоположную.

Православие для митр. Антония – это подлинная вера Вселенской, Кафолической Церкви, органическая связь с прошлым и столь же живая связь с настоящим, с братьями во Христе из всех поместных церквей. При этом его пастырский взор обнимал и многих, стоящих вне Православной Церкви, и даже не христиан, всех, ищущих истину. И таким людям, будь то баптисты или униаты, нигилисты или мусульмане, митр. Антоний умел доходчиво проповедать истину Православия.

Нравственное значение догматов

Практические установки для церковной деятельности вытекали у митр. Антония из его нравственных идеалов. Он сумел раскрыть и показать нравственные идеи важнейших христианских догматов о Троице, о Святом Духе, об Искуплении, о Церкви, соединив их все в единую догматическую систему. К его времени догматика превратилась в сухую формальную дисциплину, а этика – в столь же сухое морализаторство. Набор отвлеченных формулировок, как догматических, так и нравственных, усваиваемых одной памятью не влиял ни на мировоззрение человека, ни на его жизнь. В русском обществе получил распространение адогматический морализм; господствовало мнение, будто в христианстве самое важное – нравственные предписания, которые якобы совместимы с любыми догматами, а сами носят лишь внешний характер.

Митрополит Антоний поставил задачей «раскрыть связь Нагорной проповеди с символом веры», он показал взаимную обусловленность догматов и евангельских заповедей. Тем самым он сумел оживить и догматику, и этику, которым в сознании человека так не хватало друг друга. Не умаляя ценности догматов самих по себе, как выражающих в богоприличных словах Откровение Божие, владыка раскрыл их нравственный смысл, показав, что убедительной и жизненной мораль может быть, только если она основана на христианской догматике.

Предреволюционная эпоха в России характеризовалась падением нравов во всех слоях общества, и в это время для христианского проповедника было особо важно обратить повышенное внимание на вопросы нравственные. В далекое прошлое ушли времена Вселенских соборов с их догматическими спорами. Теперь людям требовался ясный и убедительный ответ на вопросы об относительности истины, понятий добра и зла, заповедей Божиих, о соотношении цели и средств и т. д. Главные искушения, постигшие пастырей Русской Церкви в те времена, также касались нравственной области, а не догматики: отношение христианина к богоборческой власти, возможность компромиссов с нею и пределы их. Падения случались именно в этой области. Нынешнее отпадение руководства РПЦЗ(Л) в унию с МП случилось также по беспринципности одних и равнодушию других к добру и злу. Поэтому урок митр. Антония для нашего времени весьма важен. Не может быть истинного православия при нравственном минимализме, тем более при безразличии к нравственным вопросам.

Личная ответственность христианина и общественный быт.

Вслед за славянофилами митр. Антоний признавал благотворность воцерковленного общественного быта в деле воспитания христианина. Поэтому он высоко оценивал церковность Московской Руси, когда народный быт, проникнутый жизнью Церкви, помогал каждому православному жить во Христе. А в расцерковленном буржуазном быте Запада владыка справедливо видел антихристианские начала эгоизма, самоутверждения, наживы и нечистых удовольствий.

Но при этом решающее значение митр. Антоний отдавал свободной воле самого человека. Его магистерская диссертация называлась: «Психологические данные в пользу свободы воли». В пастырском делании он видел главной задачей помощь человеку в пробуждении и укреплении доброго произволения, чтобы дотоле дремавшие добрые чувства и стремления пришли в действие. В наставлении пастырям он подчеркивал важность личного самоопределения, личной ответственности, личного исповедничества христианина в условиях общественного отступления от Христа и от духа Евангелия. Очевидно, что слабая личная ответственность членов РПЦЗ и особенно пастырей была одной из главных причин успеха в проведении унии лавровского синода с МП.

Свобода Церкви от мира и ее служение в мире

Митр. Антоний сознавал и чувствовал богочеловеческую природу Церкви, ее неотмирность. Он писал, что человек тогда только по-настоящему обращается к Церкви, когда испытывает полную неудовлетворенность от жизни по законам мира сего, основанных на эгоизме и принуждении. Подлинная Церковь Христова должна являть собою иную жизнь, основанную на самоотвержении и любви. Церковь должна быть образцом нравственной жизни для мира сего и привлекать к себе людей нравственно лучших из неверующих, ищущих правды жизни. Митр. Антоний подчеркивал, что успешная церковная деятельность зависит не от внешнего положения церкви в мире, не от ее богатства и связи с сильными мира сего, а прежде всего, от внутреннего состояния ее пастырей, их внутренней свободы от стихий мира.

Этой внутренней свободе Церкви должно соответствовать и внешнее церковное управление. Оно не должно быть подчинено государству или иным политическим силам. Борьба митр. Антония за восстановление соборности и патриаршества была борьбой за самоуправление Церкви, против засилья казенного чиновничьего духа, проникшего в церковное управление в синодальный период, за соборное, вдохновляемое свыше решение задач церковной жизни. Мертвящий чиновничий формализм сковывал живые творческие силы в церкви, не давал им проявиться в должной мере.

При этом митр. Антоний отдавал должное иерархическому началу. Не миряне-чиновники, не представители бюрократии, должны руководить церковной жизнью, а иерархи – носители священного сана, продолжатели Христова служения. И если это касалось положения Церкви еще в христианском государстве, то тем более митр. Антоний выступал против подчинения Церкви расцерковленному, секулярному государству, отвергающему христианские начала.

В наше время проблема обмирщения Церкви и утрата ею внутренней свободы является одной из важнейших. Падение лавровского синода есть очевидный результат такого обмирщения, внутреннего слияния с миром сим, и как следствие этого, внешнего подчинения враждебным церкви силам.

Пастырское служение

Одной из главных тем наследия митр. Антония, которой он учил и словом, и паче того личным своим примером, является тема пастырского служения. Священство в его понимании есть продолжение служения Христова по духовному возрождению людей. Основа его – сострадательная любовь к пасомым, получаемая в таинстве священства и возгреваемая собственными усилиями пастыря. Священник не чиновник, не формальный функционер церковной системы, не наемник, пусть даже добросовестный («по послушанию»), а подлинный духовный отец своих чад во Христе. Не клерикал, господствующий над паствой, имеющий льготы перед мирянами, а подвижник, несущий крест пастырского служения.

Разделяя сердцем нужды приходского духовенства, владыка противостоял его узко-сословным притязаниям, клерикализму в западном, латинском духе.

Мерило для православного пастыря – его пастырская совесть, испытуемая перед Крестом Христовым, а не просто добропорядочная деятельность перед людьми. Испытание пастырской совести и возгревание подлинного христианского пастырского духа – одна из насущнейших проблем нашего времени.

Личность Первоиерарха и соборность Церкви

Митр. Антоний глубоко чувствовал и понимал мистическую природу церковной соборности и проникновенно выражал ее в своих трудах, таких как «Нравственное значение догмата о Церкви». Он был одним из главных борцов за восстановление в Русской Церкви соборности и патриаршества. Патриаршество мыслилось у него не как механическая реставрация церковной институции XVII века, а как духовно-творческое действие в новых условиях, с сохранением лучших традиций исторического прошлого. Восстановление соборности и патриаршества начала ХХ века было преодолением дефектов предыдущей эпохи, результатом их критического переосмысления. Не просто возвращением к старым каноническим формам, но и наполнением их новым духом любви к братьям во Христе, церковным единством в свободе.

Здесь огромную роль сыграли не только идеи митр. Антония, но и его личность, его простота, доброта, открытость, равное, товарищеское отношение к ученикам и младшим пастырям, чуждое всякого высокомерия и чванства. Братство учеников митр. Антония (из них около 50 архиереев – половина епископата Русской Церкви перед революцией) было школой подлинной соборности.

Восстановление патриаршества и мыслилось, как увенчание церковной соборности, а не отстраивание в церкви чьей-то единоличной власти. Первоиерарх поместной церкви – первый среди равных по чести, первенствующий в любви среди собратьев по сану и служению. Первенство чести патриарха в значительной мере связывалось с его личными качествами, с его личным авторитетом, как архипастыря и христианина.

Христианство не существует вне личности, в центре его стоит не безликий закон, а живая личность Богочеловека Иисуса Христа. Дух и учение Нового Завета выражали и передавали преемники учеников Христовых – пастыри Церкви, и не только в своих письменных трудах, но главным образом – личным примером. Откровение Божие доходит до христиан не иначе, как преломляясь в личности проповедников.

Поэтому предстоятель Церкви должен наиболее точно и полно выражать ее учение, ее дух, и лично ему соответствовать в наибольшей мере, председательствуя в любви среди сопастырей. Такой первоиерарх должен являться центром соборного притяжения и церковного единства. Он не просто собирает соборы и председательствует на них, но и объединяет пастырей в духе и истине. Митр. Антоний, раскрывая смысл православного понимания соборности, подчеркивал, что 34-е Апостольское правило, устанавливающее старшинство в местной церкви («епископам каждого народа надлежит знать старшего…»), уподобляет единство собора архипастырей во главе с предстоятелем – единству Лиц Святой Троицы. Сам митр. Антоний, действительно выделяясь по своим личным качествам, обладал в то же время глубоким чувством соборности, был совершенно чужд личного произвола и властолюбия.

Традиции местной и вселенской Церкви

Митр. Антоний гармонично сочетал любовь к традиции Русской поместной церкви с уважением к преданию Вселенской Церкви. Он ценил местные церковные традиции в тех епархиях, где служил, а также благочестивые народные обычаи, внушенные любовью ко Христу и согласные с духом Евангелия. Он уважал и старый обряд, иногда и сам служил по нему, поддерживал единоверчество и стремился к возвращению старообрядцев в Церковь. Он с сочувствием относился к православным народам Востока и Балкан, уважая их обычаи. Показательно, что греки считали его «фил-эллином», славяне – славянофилом, а сам себя он называл в ответ «пан-ортодоксом», то есть ревнителем о всех православных. Более всего он ценил православное единство и болезненно переживал его нарушения. Он порицал любые проявления шовинизма в разных народах, разрушающего это единство. Местные предания и традиции он никогда не ставил рядом со Вселенским Преданием Церкви.

Отношение к богоборческой революции и коммунистическому режиму

Исходя из своих идеалов, подлинно христианских и православно-церковных, митр. Антоний, безусловно, не признавал богоборческую революцию и до самой кончины поддерживал белых борцов с большевицким режимом. Руководила им при этом вовсе не ненависть (как его ложно обвиняли подголоски большевиков), а любовь. Любовь ко Христу и к братьям-христианам, замученным богоборцами и принуждаемым к отречению от веры. Любовь к Церкви и скорбь об отпадении от нее тысяч людей, соблазняемых и принуждаемых богоборческим режимом. Любовь к церковным и национальным святыням и скорбь об их осквернении богоборцами. Эта скорбь преждевременно подорвала его силы и ускорила его кончину.

На борьбу против большевиков он смотрел как на борьбу за дело Божие и оставался ему верен от начала до конца, не идя ни на какие уступки. Во время Гражданской войны он поддерживал Белое движение, возглавлял ВЦУ на Юге России. В эмиграции организовал свободную Русскую Зарубежную Церковь и возглавил ее Синод. Он последовательно отвергал все компромиссы с богоборцами, предложения признать революцию, как волю Бога или народа, а среди большевиков увидеть некую «эволюцию в государственников», то есть не поддавался на разные соблазны «сменовеховцев» и «евразийцев». Он смотрел в корень: суть большевиков – религиозная и фанатическая ненависть ко Христу, Богу и Церкви, которая не эволюционирует, а только маскируется в зависимости от выгоды в данный момент. И тогда все эти «государственные инстинкты» большевиков, их «патриотизм» ничего не стоят и суть только пропагандные приемы.

Митр. Антоний категорически отверг Декларацию митр. Сергия 1927 г., причем самым первым, и дал развернутый анализ как самого документа, так и последующего сергианского курса. Он оценил сергианство как предательство Церкви, сговор с врагами Христа, как отречение от новых мучеников и страждущих в заточении исповедников. Он видел в сергианстве порабощение Церкви богоборческим государством, превращение ее в часть государственной машины (декоративную, разумеется, часть), а также полное разрушение соборности. Он указал, что сергианство превращает пастыря в пособника коммунистической власти, агитатора и доносчика. Все православие превращается в сергианском формате лишь в пустую внешность из обрядов и абстрактных догматов, лишенных нравственной правды и жизненной силы влияния на людей.

Для митр. Антония развернутая критика сергианства была не «политикой» (в чем его ложно обвиняли союзники большевиков), а защитой духовных идеалов, которым он остался до конца верен. Это были чисто церковные идеалы духовной свободы личности, христианской нравственности, подлинного пастырства, свободы Церкви и ее соборного строя. Все эти стороны сергианство искажало и отравляло, оставляя от Православия видимость, лишенную жизненной силы - Христа.

Наследие митр. Антония составляет единую и цельную систему взглядов и жизненных установок и лежит в основе предания Зарубежной Церкви. Это предание вполне соответствует Вселенскому Преданию Церкви. И пока оно жило в умах и сердцах пастырей РПЦЗ, пока они им руководствовались, сама Зарубежная Церковь служила ориентиром для всех ищущих истинного Православия. Только полное забвение наследия митр. Антония одними, измена ему со стороны других, то есть полное духовное перерождение РПЦЗ, сделало возможным невозможное – унию Зарубежной Церкви со своим главным гонителем и идейным противником – Московской Патриархией, причем без всяких уступок или извинений за прошлое со стороны последней.

Утешает только то, что наследие митр. Антония не исчезло совсем, оно передано на родину вместе с его трудами, и кое-как изучается, хотя еще очень немногими русскими людьми. Русская Зарубежная Церковь тоже не исчезла бесследно и не сдалась полностью, но в ней сохранился малый остаток верных идеалам своего основателя. Церковная история продолжается. И остается надежда на то, что наследие великого архипастыря еще будет востребовано и принесет добрые духовные плоды на его родной земле.

 (скачать статью)