Предисловие

Не видел в баснях я, ну ничего такого,

Доколе не прочел я дедушку Крылова,

Все в книжице в одной: и то, что дети знают,

И что в издания его обычно не включают.

(Конечно там про Бога и царя,

Марксисты беспокоились не зря,

А нынешним до них какое дело?

Теперь уж напечатали все смело).

Так вот. Утешило меня его творенье,

Ум зоркий, легкий стих и меткие сравненья,

И мудрость дедова, и искренняя вера,

И даже в колкостях всех выдержана мера.

Я музыкой его пленительных стихов

Понаслаждался много вечеров,

И под конец всего его прочтенья,

От музы, от его, мне было посещенье.

Эзоп, и Лафонтен, и сам Крылов –

Непревзойденное блистанье метких слов,

И добрых нравов проповедь живая,

А я лишь эпигон, судьба моя иная,

Но ради жизни жанра я решился,

Хоть малость повторить. Быть может, осрамился

Я где-нибудь, но пусть меня простят

Читатели, не слишком укорят

За целый ряд технических огрехов,

Зато я поделюсь хоть с ними добрым смехом.

Пусть станут оправданием поэту

Почти оригинальные сюжеты,

Не Лафонтеновы, а те, что под ногами,

Спокойно мимо них мы все проходим с вами,

И замечаем вольно и невольно.

Сего для предисловия довольно.

Да вот, забыл: тут может показаться,

Как будто автор начал Зевсу покланяться.

Оставьте! Нету здесь язычества дурного,

Я это перенял у дедушки Крылова,

Законы жанра я пытался соблюдать,

Да третью заповедь поменьше нарушать.

Два лягушонка

Два лягушонка темною порой

В колодец прыгнули с холодною водой.

Они, конечно же, хотели не мучений,

А попросту искали приключений

И для начала вволю искупались,

Пока за ум, за свой лягушечий не взялись

И поняли, что здесь для них беда,

И выхода уж нету никуда,

И пищи нет, одна кругом вода.

Встать не на что, а значит, полоскаться,

Придется до тех пор, как с жизнью им расстаться,

Однако ж, дотерпели до утра.

А поутру пришел с ведром мужик.

Увидев лягушат, ругается на них:

"Вам жить что ль надоело, пострелята?

Иль места не хватило для затей,

А ну, в ведро мое ныряйте поскорей,

И впредь не попадайтесь, лягушата!"

"Спасайся, брат, - кричит один пловец, -

Нас на обед к себе зовет этот хитрец,

В сметане чтоб зажарить и подать,

Но пусть сперва попробует поймать".

И ловко увернувшись от ведра,

Нырнул меж бревен, где была дыра,

И там притих.

А друг его меж тем

От страха и воды уже и глух, и нем,

Притом, однако, он в своем уме

Так думает: "Конечно, страшно мне,

И риск притом велик, но все же

В колодце утонуть совсем не гоже.

Доверюсь мужику, быть может, не обманет,

Он вроде не француз, так есть меня не станет,

А коли смерти избежать уже не можно,

Так хоть бы побыстрей и чтоб не слишком сложно".

Мужик меж тем счастливца зачерпнул,

Поднял и выпустил. Тот из ведра шмыгнул,

На травку плюх, не может отдышаться,

На белый свет налюбоваться.

"Спасибо!" – мужику едва он прохрипел.

(Проквакать уж не мог, замерз и нахлебался).

"Не для того колодец я копал, -

Мужик в ответ, - чтоб ты в нем околел,

А чтоб с водой он чистой оставался,

Ступай себе, коль в случай ты попал".

И лягушонок жил. Нашел себе подружку,

Веселую, проворную лягушку,

С ней вывел лягушат и всем им заповедал:

Воды с колодезя отнюдь никак не пить,

И впредь к нему совсем не подходить.

А что ж его дружок? – О том он не проведал.

Дней через пять уже, в колодце том

Он кверху брюхом всплыл и тем же мужиком

Был выловлен и выброшен с презреньем,

Оставив в басне памятник неверью.

______________________________________

Друг, не за тем тебя в мир Бог пустил,

Чтоб в этом мире ты потоплен был,

И коли в яме ты, - то по своей лишь воле.

Не гибни в ней, не оставайся боле,

От Бога убежать – сомнительная честь,

Лишь верою из ямы выход есть.

Рамадан в посту

Пост мусульманский рамадан

Изменчив в своих сроках по годам:

То летом попадет, а то зимою.

Их лунный календарь тому виною,

Что год у них короче нашего. Так вот,

Однажды вдруг такой случился год,

Что Ураза-байрам попал в Успенский пост

И меж религий перекинул как бы мост.

Приятеля два на работе были,

И меж собою долго говорили.

О чем же? – мне, признаться, дела нет.

А звали их Василий и Ахмет.

Вот под вечер, захваченные спором,

И деловым каким-то разговором,

Зашли они в буфет перекусить.

Тут вспомнил Вася, что себе спросить

Не все он может. А Ахмет – тем паче:

Терпеть собрался до звезды - и не иначе.

(Положено у мусульман не есть, не пить,

Покуда тонкой нити черной

От белой ты не сможешь отличить).

И оба, каждый вере своей верный,

Не много знают, мало могут рассказать,

Но уж посты стремятся соблюдать.

Вот плюхнулись за стол, и натурально,

Речь завели о том, что более похвально.

Пока с картошкою Василий разбирался,

Ахмет его наставить постарался.

"Смотри, твой пост, - витийствует Ахмет, -

Всего лишь смена вкусных двух диет.

От мяса ты сейчас остережешься,

А чрез неделю досыта нажрешься

Свининой жареной и водочкой запьешь!

И праздник свой в нечестье проведешь.

А кабы ты весь день терпеть учился,

То все же так бы в праздник не срамился.

К тому же вам пора определиться:

Коль вас Христос простил, зачем же вам поститься?"

Тогда в ответ Василий слово взял,

Салатик уминая, так сказал:

"Постимся мы отнюдь не для прощенья,

А больше, так сказать, для обученья.

И много ль видел ты, как соблюдавший пост

На праздник всякий грех сквозь чрево свое внес?

Пьют и блудят, кто Бога презирают,

Они-то никаких постов не соблюдают,

А вы от них ушли недалеко

От утра до зари ведь потерпеть легко,

Когда под вечер стол от яств ломится,

Когда разрешены баран и молодица,

И все вообще, кроме одной свинины,

И всяку ночь справляешь словно именины."

И вот пошел у них о вере разговор.

Ахмет-то голоден, гляжу: пылает взор,

Язычником дразнит Васятку, бесит,

А Вася тоже за словцом в карман не лезет,

Ругает и Коран, и шариат,

Куда меж них девался прежний лад?

Я подошел к ним от соседней стойки:

"Друзья мои, хоть речи ваши бойки,

И тема тоже очень не проста,

Но вы тем только Богу угодите,

Когда - хоть ради общего поста –

Друг друга вы сегодня не съедите!"

______________________________________

Читатель, много мне пришлось перенести,

Чтоб эту мысль до братьев донести.

Рядятся о материях высоких,

Начавши спор от жареной свиньи,

И так экстраполируют они,

Что уж от веры распугают многих.

А кабы лучше знал, что хочешь ты ругать,

То смог бы свою веру отстоять

Без ругани. И этого Ахмета

Скорее довести до Нового Завета.

(продолжение...)