(Строительство империи и отношения с исламским миром)

Возобновившаяся в августе 1999 г. кавказская война поставила перед русским патриотическим движением ряд вопросов. Следует ли в настоящий момент считать основной опасностью для Российского государства терроризм и национал-сепаратизм? Стоит ли поэтому консолидироваться вокруг нынешнего правящего режима, проявившего некие признаки державности? Считать ли главным врагом России на нынешним этапе воинствующий исламизм, или же, напротив, считать его возможным союзником в противостоянии новому мировому порядку? Вопросы эти непростые, особенно на политическом уровне, где требуются всегда конкретные практические действия. Попробуем вдуматься в духовную сущность этих вопросов, привлекая по возможности и исторический материал.

Несомненно, и международный терроризм, и национал-сепаратизм являются серьезной опасностью для всякого государства и его граждан. Во все исторические эпохи любое нормальное государство всегда боролось с вооруженными бандитами и мятежниками самым решительным образом. Норма поведения для любого здравомыслящего правительства в таких случаях лучше всего выражена словами П.А.Столыпина: “Там, где последним аргументом становится бомба, ответом власти будет ужесточение кары”. Он же отмечал, что акции террора “рассчитаны на то, чтобы вызвать у власти паралич и мысли и воли, все они сводятся к двум словам: руки вверх. На эти слова правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только словами: не запугаете”. (Ольденбург. Царствование имп. Николая II. т.1, стр.375)

Так всегда и поступало всякое правительство суверенной страны, сознающее ответственность за свои действия, если уж не перед Богом, то хотя бы перед нацией и государством. Но не таковы нынешние правители России, которые и полностью зависимы от мировой закулисы и предельно аморальны сами по себе. Утвердившись при широкой поддержке Запада у власти, они во всем следуют указке своих заморских хозяев. Единственная область, где они проявляют свою инициативу,- это невиданное личное обогащение всеми способами, в т.ч. криминальными.

Поэтому и исамский терроризм, как местный, так и международный, проникший в последние годы в Россию, является прямым порождением нынешней правящей клики. Всем известно, что бандитский режим в Чечне утвердился с 1991 г. при прямой поддержке российских демократов, которые сделали все необходимое для его вооружения, финансирования, юридического и пропагандистского прикрытия. Начав, наконец, войну с чеченскими бандитами в конце 1994 г. федеральные власти вели ее более полутора лет самым преступным и предательским образом по отношению к России, постоянно мешая армии, неоднократно останавливая войска и не позволяя им добить бандитов. Предоставив под конец бандитам возможность провести массовые захваты заложников в Буденовске и Кизляре и досыта напиться русской крови, демократы завершили войну позорным и крайне двусмысленным миром, по которому Чечня признавалась независимой, имела полную свободу действий и не несла никаких обязательств перед Россией. В то же время, оставаясь в составе РФ, она получала из общегосударственного бюджета огромные средства. В результате этого “мира” в Чечне за последние три года окончательно сформировалось бандитское государство и нашли себе приют международные исламские террористы. Таким образом, вина за все преступления этих боевиков лежит и на марионеточных правителях нынешней России.

Но исламский терроризм есть только предельное проявление другого, более широкого движения - национал-сепаратизма, охватившего в последние годы мусульманские народы России, особенно на Кавказе. Демократические средства информации усиленно проводят аналогию нынешних сепаратистских устремлений с “освободительным” движением народов Кавказа против “колониальной политики русского царизма”. Насколько правомерно такое сравнение?

История говорит нам, что дикие племена Кавказа никогда не имели собственного государства, а входили в состав или сферу влияния других сильных держав. Если опустить древнюю историю, то, по крайней мере, со времен монгольского нашествия весь Кавказ входил в состав Золотой Орды, а после ее распада - в состав Крымского ханства, бывшего под патронажем Османской империи. В составе крымско-татарских орд “лица кавказской национальности” регулярно совершали набеги на Московское государство. После поражения Турции в войне 1768-74 гг Крым и Кубань отошли к России, и русские войска вышли в предгорья Кавказа. В 80-х годах XVIII в Суворов начал строить оборонительную Кавказскую линию. Вскоре он убедился, что одной пассивной обороны недостаточно для защиты края от постоянных набегов горцев. Разбой и захват рабов были неотъемлемой частью местных обычаев. С отдельными “полевыми командирами”, всю жизнь промышляющими грабежом и работорговлей, невозможно было договориться - они понимали только язык оружия. Известно также, что активную финансовую, политическую и военную помощь мятежным горцам оказывали Турция и Англия. В их планах глобального противостояния России кавказские мятежники занимали важное место. Поэтому кавказская война в стратегическом плане была для Российской империи войной оборонительной. Россия не ставила себе целью присоединение чужого государства или покорение мирного соседнего народа, но только обеспечение безопасности своих южных рубежей против вооруженных банд, поощряемых враждебными державами.

Военные действия тянулись почти 60 лет (с 1805 по 1864 г) и за все время обошлись России в 67 тысяч убитых и умерших от ран (для сравнения, за два года недавней чеченской войны погибло столько же, не считая жертв широкомасштабного террора). Но присоединение Кавказа к России отнюдь не исчерпывалось одной войной. Кроме военных действий проводилась особая имперская политика включения диких мусульманских народов в состав России. Такая политика никогда не может базироваться только на военной мощи, на голой физической силе; она обязательностроится на справедливости и законе. Иначе империю создать просто невозможно. Так и Римское государство не просто подавляло противников мощью своих легионов, но привлекало к себе в первую очередь законом и правосудием, обращая покоренного варвара в римского солдата, а затем и в римского гражданина. Подобным образом поступала и империя Российская.

Конечно, все варварские племена, в т.ч. кавказские, более всего уважали силу и презирают слабость. Военная сила им была продемонстрирована, но после этого им было показано, что гораздо выгоднее быть законопослушными подданными Российского Императора, чем горскими разбойниками. Большинство кавказцев в XIX в это поняли и не только не участвовали в движении Шамиля, но частично помогали русским войскам воевать с ним в составе отрядов мусульманской милиции. Российские законы наказывали разбой, работорговлю, кровную месть и прочие преступные обычаи горцев, но зато гарантировали свободу вероисповедания, неприкосновенность имущества, чего не мог обеспечить своим подданным Шамиль. Поэтому с ним в конце концов осталась только кучка бандитов. Большинство его соплеменников, уставшее от “закона горных джунглей” и пожелавшее жить нормальной человеческой жизнью, от него ушло. И сам он понял, что долгое время был игрушкой в руках Турции и Англии, и в конце концов сдался на милость Белого Царя.

Важной чертой российской имперской политики было истинное великодушие, проявленное к побежденным кавказцам и самому Шамилю. Помимо общего внутреннего требования христианского человеколюбия, в соответствии с которым воспитался и природный русский характер, здесь проявлялся и здравый государственный расчет: не нужно делать из преступников мучеников за ислам и национальных героев, не следует подавать мстительным кавказцам дополнительного повода к ненависти. Но и вообще не в русском обычае бить лежачего и топтать побежденного. Эта черта русского характера часто проявлялась во многих бытовых и боевых эпизодах Кавказской войны и была широко известна горцам. Поэт А. Полежаев, прошедший эту войну в унтер-офицерском чине, вспоминает, как при штурме одного аула бежавший рядом с ним солдат чудом уцелел от стрелявшего по нему в упор чеченца и, проткнув ему штыком плечо, взял неприятеля в плен. После боя этот солдат, перевязав раненному чеченцу плечо, кормил его из своего котелка. Кавказцы с их мелочностью, злопамятностью и кровной местью, веками жившие в состоянии войны всех против всех, не смогли создать своего государства. Но они поняли, что лучше быть подданными Русского Царя, который умеет миловать, и народ которого, в отличие от них самих, умеет прощать обиды.

Милость к побежденным в русской имперской политике отнюдь не означала признания их права на создание каких-то национальных анклавов и автономий. Никому из государственных мужей России не могло придти в голову создавать государственные структуры для тех народов, которые веками их не имели. Тем более не могло быть и речи о создании параллельно с центральной российской еще какой-то автономной государственной власти для диких племен. Администрация на Кавказе была единая - российская, имперская. В нее не был закрыт доступ и для выходцев из местных народов, но это право предоставлялось лишь за личные заслуги перед империей, а не просто в качестве представителей “титульной нации”. Царская администрация прекрасно понимала, что в условиях невероятной этнической чересполосицы, а также межнациональных противоречий и амбиций на Кавказе возможно деление только по географическому, а не по племенному принципу.

В царское время никто не собирался создвать какую-то особую “национальную интеллигенцию”, путем подготовки, скажем, в учебных заведениях России каких-то “национальных кадров”. Хотя доступ в российские университеты был открыт для разных инородцев, но за время учебы они в достаточной степени отрывались от своего народа, вливаясь в ряды российского образованного слоя. Наряду со многими европейцами они сознавали себя прежде всего гражданами империи, и лишь во вторую очередь - представителями конкретной народности.

Опорой российской императорской власти в кавказских и среднеазиатских мусульманских областях являлось русское казачество нескольких специально созданных войсковых округов. Казаки имели большие земли и широкие права. Прирост мусульманского населения не превышал тогда прироста населения русского, так что к началу революции русское (триединое) население составляло более 80% населения империи, а мусульманское всех племен лишь около 10%. Не знали тогда и такого явления, как “кавказская мафия”, которая теперь прочно заполонила все российские рынки. Кавказцы могли тогда приезжать на рынок только с тем, что сами произвели, а не с тем, что перекупили у других производителей. Все эти процессы контролировались русской администрацией.

Для воинственных кавказцев главным способом выйти в люди во времена империи была воинская служба Государю. От всеобщей обязательной службы мусульманские народы Российской империи были освобождены; брали на нее только добровольцев, лучших из знатных семейств. Царская служба считалась у кавказцев делом весьма почетным. Генерал Улагай (черкес) вспоминает, как почти в каждой сакле у них висел портрет русского Государя - “нашего падишаха”, за которого ежедневно молились и в войсках которого мечтали служить. Лорд Керзон вспоминал, как в начале 1890-х годов он присутствовал на встрече имп. Александра III с его азиатскими подданными. В едином строю стояли князьки и ханы кавказские, закавказские и туркестанские, одетые в русские мундиры. Керзон отметил, что подданные Британской Короны не служат ей с таким усердием, как служат азиаты Русскому Императору. Когда имп. Николай II за полгода до февральского переворота посетил Кавказ, его охраняли кавказцы. Среди нескольких генералов, сохранивших верность Императору в февральские дни был и азербайджанец, хан Нахичеванский. Генерал Краснов вспоминает, что в годы 1-й мировой войны германские власти, заигрывая с мусульманами, построили в лагере для пленных мечеть. На ее открытии российские солдаты-мусульмане дружно запели русский гимн “Боже, Царя храни”. Генерал Улагай вспоминает также, как дружно откликнулись кавказцы на начало мировой войны, сформировав из добровольцев особую дивизию, в просторечии именуемую Дикой. А генерал Краснов, командовавший в этой дивизии бригадой, состоявшей из чеченцев и ингушей, описывает, как доблестно сражалась эта бригада в тяжелых боях с наступающими германцами в 1915 г.

Итак, какими бы дикарями и разбойниками ни представлять себе кавказцев, пусть даже худшими племенами на земле, но в руках твердой, авторитетной государственной власти и они вели себя, как строптивый конь под седлом опытного наездника. За полвека, прошедшие от окончания Кавказской войны до крушения Российской империи, среди них не возникало никаких сепаратистских движений. Каким-нибудь “страхом” или “угнетением” это объяснить невозможно,- храбрости и гордости горцам не занимать. Единственной причиной их верности Белому Царю мог быть только его высокий авторитет. Они знали по опыту, что Царь строг, но справедлив и милостив, каждому воздает по его службе и заслугам, виновных наказывает, но кающихся умеет и прощать, что он чужд мстительности и никогда не карает по своему произволу или подозрению, не смешивает виновных с невинными. А если случится, что правосудие нарушат царские чиновники, то и на них можно найти управу у того же Белого Царя.

Власть русского самодержца, как личности нравственно ответственной перед Богом, коренным образом отличалась от восточной деспотии. Восток практически никогда не знал демократии, но только монархию. Но восточная деспотическая монархия знала только один критерий законности - земной успех. Раз такой-то хан, пусть даже через трупы братьев занял престол, - значит такова судьба, так решил аллах. Такой правитель может делать, что захочет, пока не наступит час его смерти,- таков примерно взгляд мусульманина на государственную власть. Наиболее знамениты восточные деспоты, вроде Тамерлана, это не просто жестокие, но именно непредсказуемые в своем поведении, правители, которые произвольно в любой момент без всякой причины могли и наградить, и казнить любого из своих приближенных (и нередко второе следовало тотчас за первым). Такая непредсказуемость поведения хана постоянно держала его подданных в страхе.

Поэтому мусульмане, оказавшиеся в составе Российской империи имели возможность оценить благотворность русской христианской монархии, чуждой произвола и имеющей религиозно-нравственный регулятор в своих действиях. Интересно, что первые мусульмане пожелали войти в состав Московского княжества, когда оно еще не успело окончательно освободиться от ордынской зависимости. Известно, что царевич Касим со своей ордой пришел на службу к великому князю Василию Васильевичу Темному (1450-е гг) и получил для жительства запустевший Городец Мещерский на Оке, который с тех пор стал называться Касимов. Касим и его татары сохранили мусульманское исповедание и за пятьсот лет так и не смешались с русскими, (что прекрасно знают все рязанцы). Но все эти века они добросовестно служили русским царям. Из-под власти своих ордынских соплеменников-единоверцев они ушли потому, что произвол и беззаконие ханов сделали для них там жизнь невыносимою.

Если обозреть многовековую историю мусульманских подданных русского царя, то можно сказать, что в целом они были законопослушными и никак не менее благонадежными, чем собственно русские подданные. Мятежи, которые иногда случались среди них, были делом рук отдельных авантюристов, использовавших временное ослабление центральной власти. Иногда же эти мятежи инородцев провоцировались русскими мятежниками-самозванцами, вроде Пугачева. Но никогда, даже в этом случае, такие бунты не бывали всенародными. Даже Шамилю не удалось поднять против России всех кавказских мусульман. Рузумная имперская политика русских царей умела изолировать мятежное меньшинство от остального народа,- почему эти восстания быстро подавлялись. Во все времена среди российских мусульман обретались благоразумные люди, для которых имперский идеал был более притягателен, чем сепаратизм. Таковые участвовали и в ополчении князя Пожарского, и в Петровских походах, и в войне 1812 г, и в других войнах в составе русской армии.

Свержение монархии в 1917 г коренным образом изменило отношение мусульман к России. Напомним, что присоединялись они (или были присоединяемы) не просто к России, а под высокую руку белого Царя. Теперь и для кавказцев не стало больше нашего падишаха, который был нравственно притягателен для столь многих из них, которому верили, присягали и служили несколько веков их деды. Исчез центр притяжения - появился сепаратизм. Безбожным и лживым политикам-февралистам, свергшим Царя, никто из порядочных мусульман не верил. Тем более ничего, кроме чувства отвращения, не могли вызывать у них политические уголовники и богоборцы-большевики. Правда, большевикам удалось временно привлечь на свою сторону мусульманскую чернь безнаказностью грабежа казачьих областей. Но такой альянс, основанный на дележе награбленного, не мог быть прочным и долгим. Чтобы задобрить инородцев, большевики в 20-30-е годы срочно нарезали им на территории России союзные и автономные республики, предоставив в них “титульным нациям” привилегии перед русским населением. Но и такое заигрывание не имело успеха. Коллективизация, раскулачивание, гонения на религию затронули и мусульман, в частности кавказских, и сильно озлобили их против коммунистического режима. В результате такой политики большинство кавказских народов и татар в годы Второй Мiровой войны с радостью встретили немцев, чем и объясняется в значительной степени быстрый захват ими Кавказа. Около 300 тысяч кавказцев, калмыков и казанских татар воевало в восточных легионах Вермахта на советско-германском фронте. За это они были наказаны Сталиным поголовным выселением в Казахстан. Крымские татары и калмыки, чечены и ингуши, кабардинцы и балкарцы, карачаевцы и черкесы были выброшены с насиженных мест в казахскую степь, где из них погибло несколько десятков тысяч человек.

Некоторые современные русские националисты считают эти сталинские депортации мерой, хотя и жестокой, но мудрой, достойной подражания. С таким мнением мы, православные русские монархисты согласиться никак не можем. Произвол и беззаконие никак не могут быть оправданы, даже если предпринимаются для благих целей. Целью же Сталина было спасение своего режима, а не благо России. Сталин только играл роль “нового российского императора”, но отнюдь не был им. Его имперская политика была лишь карикатурой на имперскую политику русских царей. Скорее она походила на политику восточных деспотов с ее характерными чертами: произволом, жестокостью, непредсказуемостью. То “отец народов” неизвестно за что осчастливит инородцев созданием для них никогда не бывших республик, с присовокуплением к ним никогда не принадлежавших им территорий; то также произвольно весь народ от стариков до младенцев, не разбирая правого от виноватого, посадит в течение суток в вагоны и отправит за сотни верст в ссылку.

Раскачивая таким образом “качели” национальной политики, большевики не могли, конечно, добиться от инородцев ни любви, ни уважения к своей власти. При этом они подло представляли инородцам свою власть как русскую, а свое беззаконие - как продолжение имперской политики России. Назойливая пропаганда коммунистического интернационализма сознательно насаждала среди нацменов ненависть к Российской империи, к “колониальной политике царизма”, что воспитывало скрытую неприязнь к русским вообще.

Если царская власть опиралась в среде мусульман на природную аристократию, доказавшую свою верность Престолу военной службой, то советский режим, истребив эту аристократию, положился на искусственно созданную из отбросов и приспособленцев национальную ком.номенклатуру. Выдвиженцы партийной системы в южных республиках, в буквальном смысле слова попав из грязи в князи, еще в советское время удивляли весь мир своей широкомасштабной коррупцией. Именно они организовали свою власть по типу мафиозных кланов. С началом же перестройки партийные верхи в южных республиках разом превратились из интернационалистов в лидеров национал-сепаратизма. Одновременно с этим, бывшие советские функционеры, ставшие “президентами независимых государств”, поставили свои республики в полную зависимость от Запада и сейчас даже собираются вступать в НАТО.

Что касается выселенных в Казахстан чеченцев, ингушей и прочих северо-кавказцев, то именно там, в ссылке, в отрыве от естественных условий жизни, у них сформировались кланы знаменитой кавказской мафии, которая захватила теперь реальную власть над этими народами. Так и всегда “в зоне” власть над заключенными имеет своеобразная уголовная иерархия с “паханами” во главе. Сталинская высылка привела к криминализации кавказских народов, к широкому усвоению ими преступного образа жизни и уголовного мышления, и потому ничего, кроме вреда, для государства не принесла.

Таким образом, нынешний кавказский и вообще мусульманский национал-сепаратизм в России порожден и выпестован, главным образом, советской общественной системой и национальной политикой, а вовсе не “колониальной политикой царизма”. Нынешними правителями России этот, прежде скрытый сепаратизм доведен до своего предельного кровавого обострения. Это вполне соответствует планам мировой закулисы: разжигание межнациональных конфликтов для окончательного и необратимого распада всего пространства бывшей Российской империи, а затем собственное вмешательство вплоть до военных “миротворческих” операций с целью полного западного контроля над этими территориями.

скачать статью